- Вее, - восхищенно лепетал Феличиано, рассматривая Татевский монастырь.
Армяне и их культура Севернику начали нравиться после того, как он познакомился с Арменией. Рипсиме была замечательным собеседником, и именно этим она ему и понравилась в первый же день их знакомства. Потом Италия сам просился в гости – ему очень нравилось в Армении, он мог часами гулять по Еревану, большую часть которого Ованесян ему уже показала. Еще армянка была замечательным гидом, и Варгас всегда с большим удовольствием слушал ее рассказы.
В тот жаркий августовский день босс итальянца взял его с собой на переговоры и великодушно разрешил остаться на весь день. Поэтому Армения решила зря времени не терять и потащила обрадованного Феличиано показывать красоты Татевского монастыря, предложив затем показать ущелье и близлежащую местность. Северник был в восторге. Несмотря на жару, парень «векал» больше обычного и восхищенно смотрел по сторонам, порою не смотря, куда он идет.
Венециано поправил футболку и оттряхнул короткие шорты – ничего такого, просто это была одна из тех привычек, что выработалась со временем. Он был сравнительно легко одет, но все равно умирал от жары, а потому с нетерпением ожидал, когда же Рипсиме утолит жажду. После того, как она напилась, Италия последовал ее примеру и только потом смог вздохнуть с облегчением – жара никуда не ушла, но дышать стало легче. Он вновь цепким взглядом впился в красоты и сделал пару снимков новой фотокамерой.
- ... ты идешь? – начало фразы итальянец прослушал, а вот конец до него дошел. - Вее? – удивленно откликнулся он, наведя фотокамеру на девушку. – Ах, извини, я, кажется, витаю в облаках. Здесь все так... profumatamente. Mi piace qui! Почему ты раньше не показала мне такую красоту? – парень мечтательно улыбнулся и сфотографировал Ованесян на память.
Это было довольно трудно сделать, так как постоянно какой-нибудь турист влезал в кадр, но с третьей попытки ему все же удалось ее заснять. Терпеливо дождавшись, пока по-детски восторженный Варгас закончит все фотографировать – то и дело появлялась раздражающая вспышка, армянка указала на колонну. Если Севернику не изменяла память, это был восьмигранный каменный столб – уж в этом он разбирался и по праву гордился – весьма оригинальная задумка для того времени. Итальянец уже читал о Гавазане в Википедии, с которой он дружил, но с удовольствием выслушал рассказ Армении об этой колонне. Как Венециано ранее уже упоминал, девушка была потрясающим гидом. Италия знал, что очень малое количество гидов рассказывает о достопримечательностях и искусстве с истинной любовью. Большинство из них рассказывали вызубренные наизусть записи с каменным лицом, от которого невольно становилось тошно и тоскливо на душе. Неужели в Италии все гиды делают так же? Это лишь в очередной раз подтверждало уникальность и очарование Рипсиме.
Девушка рассказывала с любовью, нежно смотря на колонну, а потому Варгас невольно заслушался и очнулся лишь тогда, когда Ованесян, все так же улыбаясь, указала ладошкой на выход, что говорило о том, что с осмотром монастыря они закончили.
Феличиано вышел наружу и задрал голову, довольно щурясь от яркого солнечного света. На улице было немного прохладнее, но чего-то все равно не хватало...
- Ветра бы, - вздохнул итальянец, а после сразу же воспрял духом и повернулся к Армении. – У вас тут так красиво! Я просто в восторге, если этими словами можно выразить всю гамму эмоций, что я испытал. Я восхищен, поражен... тут так... сирун, - он описал руками круг, вспоминая, как же будет «красиво» на армянском. Венециано поморщился от собственного акцента и спросил: – Куда теперь пойдем?
Парень замолк и уставился на Рипсиме в ожидании ответа.

Как ни странно, Армению вовсе не раздражало то, что Италия то и дело фотографировал ее, ловко маневрируя между толпами туристов. Многие итальянские девушки безумно раздражались, когда итальянец пытался их заснять, чтобы после попытаться нарисовать их – часто навещающий его Людвиг, должно быть, научившись у Австрии, вечно читал нотации, что нельзя жить в таком бардаке – некоторые же и вовсе прятали лица, безнадежно трача зарядку и память на фотоаппарате. Причина для покупки новенького аппарата была тесно связана с этим его увлечением: одна мадам так разозлилась, что незнакомый парень пытается сделать ее снимки, что в порыве гнева схватила устройство и со всей силы швырнула о землю. Как оказалось позднее, это была вовсе не итальянка, а какая-то иностранка.
Обиженно векнув, Северник не сразу понял, что у него из рук фотоаппарат забрали, чтобы сделать снимки его самого. Феличиано радостно улыбнулся и рефлекторно коснулся рукой стены – сказывалось времяпровождение возле Пизанской башни и радостные туристы, фотографирующие все подряд. Рипсиме попросила отправить фотографии ей в фейсбук, и парень тут же вспомнил, что он давным-давно туда не заходил, да и пароля не помнит. Вспомнить пароль от фейсбука – примерно так мог выглядеть первый пункт в его планах по возвращению домой, если о ненавидящем что либо планировать Венециано такое вообще можно было сказать. Неплохо бы поменять, наконец, аватарку – хотя изображение собственноручно приготовленной пасты невообразимо поднимало настроение.
Армянка, тем временем, схватила летающего в облаках гостя и потащила куда-то в сторону от территории церкви. Ударение в слове он поставил не правильно, хоть перевод вспомнил – обрадовано подумал Варгас. Услышав слово на родном языке, Италия слишком долго соображал, что же Ованесян имеет в виду, потому что ее произношение оставляло желать лучшего. Какая-то странная смесь английских звуков с итальянскими и немного грубоватое произношение, но в целом он практически мгновенно понял, что та его хвалит.
- В свою очередь скажу, что тебе нужно стараться произносить слова немного мягче, - Северник улыбнулся. – И работать над произношением, но в целом твоя речь понятна даже младенцу.
Оставалось лишь надеяться, что он ее не обидел и выдал правильный комплимент в конце.
- Ехать в машине в такую жару? Вее, - итальянец даже свои нечленораздельные звуки мог произносить с интонацией. И ему, разумеется, совсем не импонировала мысль ехать в машине. – А у нас разве есть еще варианты?
Улыбнувшись так, что ему стало немножечко страшно, девушка повела гостя куда-то в обход церкви. Они ловко балансировали между невежливо припаркованными автомобилями, протискивались вперед сквозь толпу, но вскоре оказались на месте назначения. Перед глазами Феличиано предстала канатная дорога во всей ее красе, а также изумительный пейзаж, который он тут же заснял – картина должна получиться замечательной.
- Как тут красиво... знаешь, я тебе не только фотографии пришлю, наверное. Через пару недель жди парочку картин. Уж это место я точно изображу, - заявил парень. Что за вид транспорта они собираются использовать, Венециано понял лишь после того, как Рипсиме подбежала к кассе за билетами. – Вее? По канатной дороге?
Лишь только от одного представления о том, что им предстоит некоторое время пробыть на огромной высоте, у него закружилась голова, а еще помутнело перед глазами. Впрочем, боязнь высоты была тут же отставлена в сторону, стоило лишь радостной армянке подбежать к Варгасу, размахивая двумя билетами. Ну, в самом же деле не стоит показывать ей, что Италия всю свою сознательную жизнь боялся и на второй этаж-то подниматься. Почему-то в его голове сразу возникла картина, как хитрый Франция, пытаясь отучить его от боязни, заставил его подниматься пешком на самый верх Эйфелевой башни. Мало того, что Северник жутко устал, так еще и с каждой ступенькой подниматься становилось все страшнее. Последние лестничные пролеты Франциск его буквально силком тащил наверх. И кто же мог подумать, что в этом сооружении был лифт! Но итальянцу об этом как бы случайно забыли сообщить.
А их очередь, тем временем, подошла...

Радость и нетерпение армянки вкупе с акрофобией итальянца создавали невообразимо яркий контраст, да такой, что любой бы обзавидовался. Оба слегка дрожали, но вот только Армения от нетерпения, а Италия напротив буквально трясся от страха. И даже всепоглощающая радость, а также уверенность Рипсиме не смогли изменить отношения Северника к подобным увлечениям. Но, будучи истинным внуком своего дедушки, Феличиано попытался улыбнуться и выдавил свое любимое «Вее» чуть дрожащим голосом.

Ованесян, тем временем, схватила гостя за руку, и тот вцепился в нее, как утопающий за соломинку, не заботясь о том, насколько крепким было это «рукопожатие».

- Альпы? Вее, - Варгас поежился. Как бы он ни боялся высоты, но эти горы уважал. – Я ведь не понимаюсь на самый верх ежедневно! – последнее звучало как-то жалко, но он не мог ничего с собой поделать. В конце концов, ему можно.

Не слишком ли грубо это прозвучало с его стороны? Но армянку было не переубедить, и стоило лишь кому-то крикнуть, что осталось еще три свободных места, как она понеслась, как бы это сказать, по головам. Итальянец едва лишь поспевал за ней, попутно лепеча бессвязные извинения на итальянском. В любой другой ситуации они бы сработали, но сейчас звучали вяло и лишь раздражали толпу. Ловко увернувшись от столкновения с армянином и, чуть не сшибив какую-ту девочку с ног, подбежал к фуникулеру. Армения уже поджидала его возле кабины и была крайне непреклонна, посему Феличиано, пугливо векая, подошел к окну. Лишь только находясь здесь, он чувствовал страх, и ему было крайне интересно, что же будет тогда, когда конструкция придет в движение.

Варгас, с определенных пор опасаясь всего, что связано с религией, молился всем богам и заодно Бефане, чтобы все прошло хорошо.

Армения вовсю радовалась предстоящей поездке, разве что по потолку не бегала. Как ни странно, их соседей подобное проявление эмоций либо не удивляло, либо они привыкли к туристам. Хотя сложно сказать, походила ли Рипсиме на обычного туриста. Италия ее радости по этому поводу не разделял. Он стоял, вцепившись одной рукой в поручень, а второй держал небольшой белый флаг, который по привычке всегда с собой носил. Однако вагонетка на переговоры идти не хотела и продолжала упрямо двигаться вперед, оставляя землю далеко позади. Будучи весьма напуганным, Северник старался не смотреть в окно, а потому не замечал всей красоты, которая была под ними. Ованесян же прижималась лбом к стеклу, глаза ее восторженно горели, будто бы она была в этих местах впервые.

К несчастью, страх своего знакомого девушка заметила, а потому предприняла еще одну безуспешную, впрочем, попытку успокоить его. А перед глазами Феличиано стоял страшно улыбающийся братик Франция, обещающий, что «осталось всего три пролета, и мы на верхнем этаже». Отвлекшись на непрошенные воспоминания, итальянец не сразу понял, что не держится за поручень. Когда же он это понял, паренек с поистине девчачьим визгом подбежал к Армении и схватил ее за обе руки, закрыв глаза и дрожа от страха.

- Вее... – испуганно пролепетал Венециано, но визжать перестал, поскольку нашел вполне устойчивую опору. И хотя Рипсиме была довольно симпатичной девушкой, ни о каком флирте и речи ни шло – он просто пытался как-то перебороть страх.

Последующие ее слова заставили Варгаса немного отвлечься, и он, пристыженный тем, что чуть не обидел друга, робко подошел к окну, все еще продолжая крепко сжимать ладонь Ованесян. О том, насколько крепко он эту ладошку сжимает, итальянец не задумывался.

Италия выглянул в окно и восхищенно ахнул, увидев всю красоту. Под ними были деревья, множество деревьев, тянущихся вверх. Кое-где виднелись маленькие ручейки – не смотря на огромную высоту, он смог разглядеть самые большие из них. Северник и сам не заметил, в какой момент опустил руку армянки и сам прижался носом к стеклу, пытаясь увидеть как можно больше. Спустя минуту он настолько осмелел, что включил фотоаппарат и начал фотографировать все подряд: от деревьев до голубого неба, ничем не омраченного.

- Вее... – восхищенно лепетал Феличиано, щелкая фотоаппаратом. – Как вернусь домой, сразу же займусь рисованием. Не обещаю, что получится такая же красота, но я постараюсь передать все в мельчайших подробностях, - это он уже говорил безо всякого страха в голосе, на некоторое время позабыв о том, что они находятся на внушительной высоте. - Mi piace qui!

С этими словами он вновь повернулся к окну и занялся фотографированием местности.