Переезд из дома России обратно в Ереван тяготил Армению не только огромными чемоданами, но и тяжким грузом на душе. Как только за ней закрылась дверь здания, которое почти семьдесят лет было для неё домом, полным воспоминаний самых разных, груз на её плечах словно потяжелел в несколько раз. Мысли не самого радужного характера одолевали на протяжении всей поездки. Казалось, будто до сего момента она витала где-то в прострации, и только сейчас она обдумывала все, что произошло с ней за то время, что она жила в Советском Союзе. Были тяжелые времена репрессий, но Рипсиме терпела, понимая, что было и хуже. Была и пора затишья, которые хотелось продлить на долгие десятилетия. Но мир не стоит на месте. Сталкиваются мнения, планы, начинаются битвы и войны. Когда ты – государство, никогда нельзя быть уверенным в том, что произойдет завтра.
Распад Советского Союза наступил так же. К этому шло дело. Но никто не хотел верить. Система, существовавшая так долго, разрушилась. Кто-то, вроде Прибалтов, может, был этому и рад. Но Армению словно бросили на произвол судьбы. Мир заиграл преимущественно серыми красками, а осознание того, что все вопросы придется вновь решать самой, радости не прибавляло.
Как только девушка сошла с трапа самолета, она сразу отметила, что воздух тут другой. Она чувствовала горную свежесть, некую легкость, которая пробивалась сквозь прочие запахи. Со всеми этими проблемами у неё не хватало времени, чтобы приехать домой и насладится хотя бы подобием покоя. Ованесян была тут во время землетрясения. И помогала восстанавливать город после него, несмотря на все травмы и внутреннюю разбитость. Ничего еще не прошло – все свежо в памяти. Крики раненных, шум и грохот обломков, треск и звон стекла, плач отовсюду, непонятный хруст, который путаешь со звуком сломанных костей. Было тяжело. Было больно. И до сих пор сложно. Но все пройдет.
Уже подъезжая к дому, Армения с тоской смотрела на здание. Старое, потрепанное, со стороны оно казалось непригодным для жилья. На ремонт не было времени. А теперь и денег – все шло на лечение населения и восстановление городов. Вопрос со Спитаком так и оставался висеть в воздухе.
Расплатившись с таксистом, девушка вытащила чемоданы из багажника, провожая автомобиль тоскливым взглядом. Она не хотела входить в дом. Придется сразу браться за решение проблем, работать. Армения боялась совершить ошибку. Теперь ей уже никто не поможет.
Завернув за угол, она заметила перед дверью в дом чью-то фигуру.
«Я никого не ждала» - подумала она, подходя ближе.

В любой другой ситуации девушка бы поступила иначе. Она, по своему обыкновению, стала бы краснеть, становясь похожей на помидор, отбиваться и пытаться выбраться из объятий, бурча что-то смущенно-недовольное. Но сейчас у неё не было сил препираться и ругаться. Армения просто стояла, прижавшись к Греции и прикрыв глаза. Она почувствовала в этом человеке опору сразу же, как только узнала его. Рипсиме опустила ручку чемодана, и тот со стуком упал на неровный асфальт. Тишина вокруг прерывалась лишь шумом ветра, гуляющего вокруг нежилого дома, словно негласный хозяин.
- Я тоже рада, - тихо прошептала девушка, обнимая грека в ответ. Казалось, что она не в состоянии говорить громче. Усталость накатила с новой волной, а стоящий напротив мужчина казался единственной деталью, которая не давала ей упасть без сил. Наконец она оторвалась от Ираклиса, отойдя на шаг, чтобы оглядеть его с ног до головы. Прошло уже достаточное количество времени с их последней встречи, но в нем изменилось не так уж и много. Греция оставался высоким юношей, широким в плечах, с лохматыми темными волосами и сонными, оливковыми глазами, полными самых разнообразных эмоций. Девушка знала Грецию как облупленного - они провели достаточно много времени в доме Турции. И сейчас она прекрасно понимала, что может ему доверять. В такой тяжелый для неё момент ей необходим был человек, который мог бы помочь просто своим присутствием. У большинства друзей Армении были свои проблемы, но, как оказалось, Бог видит все. Другого объяснения такому удачному по времени приходу Карпусиса она не видела.
- Спасибо, что пришел. Правда, сейчас не лучшее время. У меня наверняка не убрано, и нечего тебе предложить, - сказала Рипсиме, пытаясь вспомнить, что же у неё дома есть съедобного. было бы очень неловко оставить гостя без угощения. Даже в такой момент стоило помнить о приличиях.

Зайдя внутрь, Армении стало нехорошо. Дом, который когда-то был совершенно чист, аккуратен и уютен, сейчас напоминал заброшенный сарай, а не пригодное для жилья место. Обои отклеились, пауки оккупировали все возможные углы, потолки были покрыты сеточкой трещин, а в воздухе витал запах пыли и сырой штукатурки. Тишину, что царила тут долгое время, нарушили людские шаги. Сколько воспоминаний хранил этот дом? Сколько всего видели эти стены? Нельзя однозначно сказать, сколько всего произошло за все то время, что Рипсиме тут жила. А теперь от дома несло только холодом и пустотой. Он казался чужим. Девушка чувствовала, что даже ремонт тут не поможет. В этом доме прошел большой период её жизни, полный своих событий. Это время прошло, начинался новый эпизод. Однако это не меняло того, что они с Грецией сейчас здесь, вокруг этого ужасного беспорядка. На любую горизонтальную поверхность было больно смотреть - на ней чуть ли не километровым слоем лежала пыль. Так и хотелось закричать "Греция, уйди, я сейчас тут все уберу и ты войдешь!". Но это было глупо.
Вслед за другом армянка последовала на кухню, сев за стол. Она не надеялась найти ничего съестного, поэтому даже не стала обыскивать шкафчики. К счастью для неё и для её голодного желудка, Ираклис принес с собой вафельный торт. Поэтому Армения вскочила с места и достала две тарелки, вилки и нож, предварительно вытерев их полотенцем.
- Про Союз?..., - садясь обратно за стол, переспросила девушка, заметно поникнув. - Ну, что сказать... мне повезло, что я пришла добровольно. Прибалтам было тяжелее, да и Казахстану с ребятами тоже. России с его новой властью приходилось быть жестче, чем раньше. Ты знаешь, сколько людей его теперь ненавидят? Это даже если репрессии не брать. Было тяжело. Было больно. Ближе к сороковым народ и слова пикнуть боялся. Но была дисциплина идеальная. После смерти Сталина людям стало не так страшно жить. Но с каждым годом мы потихоньку приближались к развалу. Вот, что, собственно, и случилось. Я... мне тяжело говорить. Я не знаю, жалею ли я об этом или радуюсь, что так произошло. У меня была защита, а теперь её нет. Я теперь предоставлена сама себе, меня никто не контролирует... Как думаешь, долго я так протяну? Смогу ли? Я давно не была независимой. Это немного страшно.

- Не думаю, что стоит идти к Америке. России это не понравится, - сказала девушка, поджав губы. А затем добавила. -По крайней мере, сейчас не стоит.
Несмотря на благодарность России за то, что он сделал для неё, сейчас Армения была сама по себе. Времена менялись, и приходилось снова привыкать к тому, что все в твоих руках и все решения зависят только от тебя. Судьба народа во многом зависела от её шагов, поэтому если придется идти за помощью к Америке - она, скорее всего, сделает это.Иван должен её понять. В такой ситуации все средства хороши, особенно если учесть то, в каком состоянии находились государства бывшего Советского Союза.
- Хрущев? О, Хрущев чего только не пытался..., - фыркнула девушка. С упоминанием Никиты Сергеевича у неё ассоциировалось только одно слово - "забавный". Его выходки запомнились больше, чем его политические заслуги. Пускай он и развалил всю внешнюю политику и испортил сельское хозяйство страны, нельзя не оценить его роль в плане покорения космоса СССР. Тем не менее Рипсиме только с легкой улыбкой фыркала, слыша его имя. - Кукуруза у нас так и не выросла нормально.
Девушка положила руки на стол, сцепив ладони в замок и смотря на свой кусок торта. Она была голодна, но сейчас кусок в горло явно не полезет. Она посмотрела Ираклису в глаза.
- Спасибо, что пришел. Нет, правда, спасибо. Мы с тобой многое пережили... вместе. Мне стало легче, когда ты появился.